Ах, разве кто-нибудь из этих плебеев мог понять его тонкую душу? Увы. Увы, в этом треклятом Городе не находилось никого, кто мог бы разделить с ним неизбывную тоску по неведомым мирам - мирам, где разливаются сиреневые вечера, где ветер гонит по улицам шуршливые листья, и где нет места проклятой черной грязи!..
Только и остается, что презрительно фыркать под нос да остро жалеть о несовершенстве мира.
Жермен давно разочаровался в людях, в этих мерзких и лживых созданиях. И находил утешение в животных - тех, кто при всем желании не мог солгать, и не мог бросить ему в лицо очередные обидные насмешки. А в зверье Жермен разбирался куда лучше любого зоолога: отличал отэколенную лошадь от неотэколенной, прочитал три учебника по кинологии и всю энциклопедию по биологии. Хотя его страстью была медицина, в университет Жермен поступать не пожелал - знал, что придется проводить слишком много времени с вредными старушками, терпеть сопливых детей и возиться с лежачими пациентами. Несколько лет непереносимого ада ради призрачной надежды на тихую и спокойную профессию патологоанатома?.. Нет. Такое Жермен бы не выдержал. А потому пошел по пути наименьшего сопротивления - то есть, в ветеринарный колледж.
Поначалу ему даже нравилось учиться. Сокурсники не обращали ровно никакого внимания на воздушно-печального юношу и жить ему не мешали. А белый халат - необходимая деталь учебной формы - служил пропуском в больничный морг, где Жермен отвел наконец-то душу и поприсутствовал на вскрытии. Правда, сей занимательный процесс быстро выветрился из его памяти, но яично-желтый оттенок человеческого жира Жермен запомнил навсегда. Почему-то именно его, а не грудную клетку, отложенную в сторону санитаром, и не застывшее выражение на мертвом лице...
Впрочем, кроме самого Жермена об этом никто не знал. И Жермен с умным видом (он же был в морге! Он же видел!) рассуждал о молчаливых трупах, тишине секционного зала (в котором, однако, то и дело звучал дикий ржач санитаров и визг циркулярной пилы), и даже о кавернозных легких. Кажется, у того мертвеца был туберкулез...
К сожалению, плебеи-однокурсники не оценили воспеваемую Жерменом мистическую красоту смерти. Да и никто не оценил, даже будущие врачи, которые в морг ходили как к себе домой. Не видели они в упор того, что было прямо у них под носом! А Жермен видел - видел и понимал!..
Но хуже всего стало тогда, когда они вышли на учебную практику в ветклинику. Жермен с ужасом и брезгливостью смотрел на сопливых детей и кретинов-подростков, прижимающих к себе переноски с котятами и щенками. Как могли взрослые доверить этим... этим жалким существам жизни столь прелестных созданий?! Жермен не понимал. Но со своей участью пытался смириться, и даже разговаривал с детьми на понятном им языке:
- Котеечка бо-бо? Дядя-доктор котеечку вылечит! Пусть маленькая мадемуазель не плачет, дядя доктор добрый... Мсье, а где же ваш котик? Ах, у вас щеночек? Дядя доктор сейчас занят, деточка, щеночку придется потерпеть...
А потом, вечером, Жермен бежал домой, чтобы отдохнуть от этого кошмара, чтобы открыть страничку браузера и снова влиться в интеллектуальную дискуссию:
- "Так им и надо, этим жлобам! Правильно им корабли сожгли, говорю, как человек, разбирающийся в тонкостях эльфийской культуры!"